парадно-выходное.

– Как так Старк явится на заседание?! – секретарь федерального прокурора нервно грохает стаканчиком о стеклянный стол кафетерия, где вы распиваете кофе. Ты почти не высовываешь нос из чашки, чтобы не морщиться, ибо тот выкурил уже как минимум с пол пачки «Camel» за то время, что вы здесь находитесь, а ты не переносишь запах табака. Тот насмешливо фыркает струйкой дыма в твою сторону «пижон!», а ты корчишь рожицу и снова прикладываешься к тонкой пластиковой чашке из «Chelsea Coffee» неподалеку от вашей конторки.

Кофе черный и от силы со скупой щепоткой сахара, потому что без него ты совсем не можешь, и делаешь крохотные глотки больше с отвращением, чем с наслаждением первооткрывателя, но вчерашний день тебя кое-чему да научил.
Например, тому, что карамельный маккиато до добра не доводит.

– Ты дерганый сегодня, постоянно на часы смотришь, – коллега бросает оценивающий взгляд и, стряхивая отходы от сигареты в перегруженную пепельницу, затягивается, из-за чего ты пытаешься спрятаться в чашке усерднее. Надменное хмыканье выходит глухим с оттенками Вселенского недовольства, и ты фыркаешь для профилактики, потому что недоволен еще больше.
– Одно неотложное дельце.
– Свидание? – брови кокетливо двигаются.
– Типун тебе на язык!
Чужой рот окрашивает провокаторская довольная ухмылка, и секретарь прокурора топит сигарету у того же айсберга, где пали её сильные духом и сомнительным, на твой взгляд, табаком сородичи.
– Ты так и не рассказал, как достал Старка. Я бы сказал, что ты шутишь, но у тебя... не слишком игривое настроение, – он прихлебывает свой сладкий латте громко и с наслаждением, и ты почти завидуешь. – Не обижайся, дружище.
– Если я расскажу, мне прийдется тебя убить.
– Так, значит, в деле замешана женщина? – глядя на совершенно паскудненькую ухмылочку, ты думаешь, что рассказывать для того, чтобы найти повод для убийства, не обязательно. Секретарь, старший тебя на несколько месяцев, тешится над твоим поведением с высоты своего внушительного возраста. – Во сколько твое неотложное дельце хоть?
Ты бросаешь взгляд на часы, уверенно показывающие половину четвертого...
И ты замираешь, потому что половину четвертого они, оказывается, показывали последний час.
Практически бросаешь стаканчик с кофе, который чудом не перекувыркивается на столе, хватая друга за пиджак.
– Время, скажи мне, сколько сейчас времени? – Курильщик выглядит удивленно, но послушно демонстрирует циферблат.
– Без пятнадцати шесть вообще-то.
Ты материшься и чертыхаешься, с грохотом отодвигая стул, прежде чем пулей вылететь из кафе.
– ДЬЯВОЛ!

---

– Ведьма, – порыкивая, ты нетерпеливо постукиваешь пальцами по рулю и дергаешь на себя ручник. McLaren, кажется, немного негодует за столь грубое отношение при его идеальном поведении на запруженной всякими недостойными дороге, но тебе совершенно не до этого. Тебе повезло, что от окружного суда до обозначенного заведения рукой подать, поэтому на часах не так много, как могло быть, застань тебя столь неловкое положение в другой локации города. Ты бросаешь суровый взгляд в зеркало, прежде чем бодро покинуть салон, ставя драгоценный транспорт на сигнализацию: – Чтоб ты провалился, Старк.

Заканчиваешь мысль, взбегая по лестнице и проверяя бумажник с водительскими правами во внутреннем кармане пиджака, обреченно вздыхая сквозь зубы: – Стерва.
Как раз перед тем, как мило улыбнуться миловидной хостесс, чье счастливое лицо быстро скрылось за вуалью мрачного непонимания. Ты отмахиваешься:
– Не надо так на меня смотреть. Столик на мистера Энтони Старка. – Ловишь всё ещё недовольный взгляд и закатываешь глаза, прежде чем елейно протянуть: – Пожа-алуйста.
Ты так надеешься, что волшебное слово не сработает.

Пред светлы очи Николетт Аллегре, как вас успели представить, ты являешься с пресловутого ракурса по диагонали от входа и не очень удачно – со спины. Приходится развернуться на каблуках туфель, одним из которых ты театрально притопываешь, обозначая своё присутствие.
– Вот он я, – делаешь взмах руками и быстро оцениваешь ситуацию, прежде чем снова воззриться на каштановую макушку, склонившуюся над блюдечком с угощением, и киваешь на мороженое: – Я вижу, что вы неплохо вместе проводите время. Неужели я здесь третий лишний?
Если бы не вчерашняя шпилька, ты бы, пожалуй, даже согласился, что ей чертовски идет это маленькое черное платье.

Отредактировано Casper Blonsky (2013-08-29 00:06:32)

Тебе определенно на нравится этот нахальный вид и нарочитая небрежность, с какой твоя новая знакомая отправляет ложку сладкого в рот. Любовь к мороженому "Кулфи", единственной вещи, которую ты предпочитаешь из всей индийской кухни, медленно приобретает ассоциации, приобретает запахи, и первые нотки отдают бензином, сладким кофе и... табаком.

Отлично. Нет, просто восхитительно!
Эта мнительная дамочка оказалась не просто маньяком, но маньяком курящим.
Ты думаешь о том, что Старку не помешал бы памятник на территории бывшего Освенцима за прилежание в следовании историческим традициям. Кто бы подсказал только, в какую печь залезть, где побыстрее жарят?

Выслушивая комментарий, ты соглашаешься, что явно рано, ибо, глядишь, мамзель бы и сбежала куда подальше, если бы не твое своевременное появление, но минус был в том, что всех собак в ином случае повесят на тебя, и... Чёрт. Твой бывший работодатель дал ясно понять, что условие присутствия считается выполненным только в нахождении дуэта в обозначенном помещении. А это значит, что ты умудрился проиграть беспроигрышную партию. Загвоздкой был только тот проклятый суд, на который Старк, один из главный нарушителей в этом вопросе, пообещал явиться лично.
Господи, неужели так сложно вести бухгалтерию чуть аккуратнее?
Со с трудом подавленным вздохом сожаления ты фантазируешь что было бы, избери ты тот путь, который был сплошь обозначен красным цветом на твоем автомобильном навигаторе.

– Для тебя старался. – А ты не соизволила. Да, тебе вполне комфортно в стоячем положении, из-за чего кое-чьи шпильки надежно прячутся под стулом (ты за ними внимательно следишь), а тебе достается бонус в виде необходимости смотреть на Аллегре сверху вниз.
Приятный такой бонус. – Переживал, знаешь. Вдруг я приду, а ты всё еще здесь сидишь. – Ты полон энтузиазма и готов подаваться на почетное знание "сама впечатлительность", пока не сбиваешься на отчасти глумливую усмешку. – Никакой встречной заботы, чувствуешь?

Она говорит про идиллию, и ты скептически хмыкаешь, но что-то в твоем хмыке есть дружелюбное: ты никак не можешь побороть симпатию к её острому язычку, пусть и выводит она тебя одним самоуверенным своим видом, как быка на родео – красная тряпка. Ты искренне стараешься контролировать своё раздражение, но всё еще переживаешь, что не выучил перед походом в ресторан наизусть телефон горячей линии похоронного бюро.

– Ладно, проехали. – Да неужели?

Но прежде чем ты успеваешь съязвить, Николетт вдруг выдает такую фразу, от которой тебе хочется сплюнуть трижды через левое плечо и постучать по дереву. В глазах появляется легкий маниакальный блеск, когда ты думаешь о дереве и той голове, которую на вполне законных основаниях, выявленных эмпирическим путем, мог бы за него принять.

Тем не менее госпожа Шпилька совершила гамбит, и ты потерялся в противоречивых ощущениях.
Но виду не показал, само собой.

...Так привидение, говорите?

Аккуратно отодвигая стул, все еще не в силах избавиться от скептицизма по поводу затеи в целом, ты, наконец, взгромождаешься за миленький, покрытый скатертью столик и расслабленно откидываешься на спинку резного стула.

Откидываешься, тут же неторопливо подаваясь вперед, потягивая гласные в этом самом увлекательном, почти кошачьем процессе.
– Нет уж: приехали. – Усмехнувшись, ты снисходительно киваешь, комментируя с придыханием: – Как видишь, не ампутировали. Как ни странно.

А дальше, как говорится, была или не была. Не была! – орет сознание, призывая ретироваться, но ты избавляешься от него. Ибо тот, кто не рискует, не пьет танинное красное, а ты собирался получить от этого вечера удовольствие хотя бы тем, чтобы проверить, хватит ли состояния Старка для того, чтобы вытащить из погреба что-нибудь желательно «до нашей эры».
– Надеюсь, ведьмочка, на капоте вмятины не осталось?
Может, ты и испытывал к Аллегре самые низменные чувства, девяносто девять процентов которых в общем карались заповедью «не убий».
Но ты все-таки был не настолько варваром, чтобы не жалеть о том, что выместил свой гнев на ни в чем не повинном хорошем автомобиле.

«Порш» был тем, что удерживало тебя от того, чтобы продолжить беседу в том ключе, на котором вас разнял Старк, испортив всё удовольствие.
«Порш» говорил о том, что всё еще существовали женщины, у которых был достойный вкус при выборе машины.

Отредактировано Casper Blonsky (2013-08-29 03:02:13)

Ты рассматриваешь девушку с интересом естествоиспытателя, при этом с удивительным равнодушием пытаясь понять, что, не считая всё еще изредка, в особых положениях, ноющей ноги, заставило тебя вчера протянуть руки к тонкой хрупкой шее. Это совершенно не значило, что сейчас дражайшая новая знакомая была оплотом дружелюбия, но теперь она выглядела гораздо... милее. Подсознание, правда, слово блеет почти жалобно, и ты пытаешься понять состоятельность аргумента.

Ты вспоминаешь повестку, кофе, шпильку и шантажиста-Старка, прежде чем самодовольно хмыкнуть:
– Везение – это просто мой конёк.

Возможно, Аллегре была и правда миленькой. Возможно, даже пингвины полетят?
Миленькой, как аллигатор у стоматолога, который обещал рептилии почистить до блеска зубы и опрометчиво сунул голову в разверзнутую пасть. Так что ужин у животного попался сговорчивый.
А, кстати, что? Аллегре–аллигатор.
Можно сказать, почти сиамское словообразование.
А если поставить вместо дефиса тире, то получится повесть о встрече близких родственников.
Очень, очень красочная.

Ты с усмешкой разводишь руками на угрозу, теперь уже снова вспоминая повестку, кофе, шпильку, но – Старка-спасителя:
– У меня дипломатическая неприкосновенность. – Ты принимаешь меню из рук расторопного официанта, открывая его, как водится, на любой, только не на первой странице, и растерянно буркаешь себе под нос, сопровождая действо вполне дружелюбным разочарованным придыханием: – Как и у тебя.

Апатично перелистывая страницы меню и не чувствуя прилива энтузиазма, ты осознаешь, что не можешь найти эпитет для человека, который прикладывает по капоту «Порша». А если бы такой энтузиаст нашелся и повторил маневр с твоим McLaren-ом, эпитет после бы явно не понадобился, потому что вредитель бы бы умервщлен на месте.
Честно говоря, ты со вчерашнего вечера думаешь, что легко отделался. Шпилька – это всё-таки не гильотина.
Если с правильной стороны на ситуацию посмотреть.

– У меня был тяжелый день, – ты брезгливо морщишься, читая очередное описание, прежде чем поднять предупреждающий все вопросы взгляд на сидящую напротив тебя ведьмочку, настоятельно акцентируя на следующем: – Очень тяжелый. – У всех бывают свои тяжелые дни, во время хочется повеситься на ближайшем парковом памятнике. Или повесить на нем кого-нибудь. Просто не всем везет так, как тебе, при том, что жизнь дала тебе вчера возможность фактически исполнить сокровенное желание.

Официант, выждав положенное, подскакивает к вашему столику, когда ты поднимаешь насмешливый взгляд на сидящую перед тобой задиристую девчушку (интересно, сколько ей лет?), что-то несколько секунд прикидываешь в уме, прежде чем вальяжно, словно даруя милосердие, кивнуть:
– Тогда ты выбираешь блюда на свой вкус. – Ты откровенно не уверен, что сделка равноценна, но всё было лучше, чем рыбкой-Клоуном уткнуться в бесчисленное количество перечисленных в меню блюд и выбирать до самого вечера. И, что самое интересное, ничего не выбрать. В любом случае, если ты отравишься чем-нибудь из этого арсенала камикадзе, всегда сможешь свалить на свою новую знакомую, что это чисто её вина. Мелочь, а приятно.

Ты не очень хорошо разбираешься в вине в целом, потому что предпочитаешь напитки либо крепче, либо воду, но имеешь общее представление о том, как вина надо выбирать: скрупулезно сверяясь с тем, что у тебя в тарелке, и относительно сезона года, потому что пить красное летом – самоубийство. Впрочем, ты решаешь, что на улице для осени слишком прохладно, и не случится ничего страшного, если вы все-таки совету Старка последуете.
Танинное, он говорил? Ты деловито пробегаешься взглядом по винной карте – и хлопаешь ей практически у носа склонившегося в желании помочь официанта.
Ты мило, очень мило улыбаешься:
– Вино принесите самое дорогое.

Отредактировано Casper Blonsky (2013-08-30 05:12:00)

Передавая винную карту обратно в лапы официанта, ты ловишь себя на мысли, что коварное хихиканье по ту сторону стола тебя вполне устраивает. Похоже, Старку все-таки удалось сделать невозможное: очутившись перед лицом прочих опасностей, нежели чужое импульсивное поведение, вы невольно сплотились перед куда большим злом, которое пыталось вас столь занятного времяпрепровождения лишить. Говоря по чести, за общим недовольством по поводу создавшихся обстоятельств ты даже не задумывался о таком исходе, однако учитывая факт, что с Аллегре вы пока что вполне интеллигентно беседуете, а война ведется в латентном состоянии или, того интереснее, в подпольном, план финансового нарушителя возымел элементарный эффект.
Чудеса да и только.

Судя по тому, что «garçon» не задает лишних вопросов и не пытается сохранить кошелек клиентов в целости и сохранности, ты понимаешь, что персонал здесь натасканный и явно знает свое дело. Если рассудить, профессионализм был на лицо: кому еще в этом заведении положено отстегивать от заказа 10%?
Хотя какие десять процентов. Ты мгновение ухмыляешься в ответ на женское хихиканье и важно поводишь левой бровью с поистине прокурорской спесью, которая особенно проявляется в моменты, когда преступник попался и приговора не избежать:
– Чтобы моральная компенсация была полной, предлагаю оставить в чаевых процентов тридцать.
Вообще-то ты с удовольствием, в честь двадцать первого века и его моды на благотворительность, оставил бы все пятьдесят, но, в самом деле. Надо было хоть в чем-то знать меру.

Во время того, как Николетт колдует над заказом, азарт делает своё черное дело, вводя тебя в состояние предвкушения перед созерцанием, что еще может выкинуть твоя новая знакомая и её фантазия непосредственно.

Учитывая степень наглости этой опытной маленькой нечисти, ожидание завораживало.

На понравится или нет, а также предположение о возможности заказать что-то другое ты только неопределенно, но с налетом деловитости хмыкаешь. Ты думаешь о том, что вариант заказать что-то другое тебе явно может подойти. «Скорую», например.

Ты успеваешь только вполне себе дружелюбно усмехнуться на чью-то очень неплохую память, когда блюда составляют на стол. По этикетке принесенного вина (французская провинция Бордо, сухое пино нуар от 1937 года) даже твоих скудных познаний в винодельческом ремесле хватает для того, чтобы оценить масштабы урона противнику и посчитать, что месть можно считать состоявшейся уже прямо сейчас.
Наверное. Ты ещё над этим вариантом подумаешь.
Поспешные решения ещё никого до добра не доводили.

Ты крутишь начищенную до блеска квадратообразную у зубчиков вилку между пальцев, с неизменным скептицизмом смотря на индийское содержимое собственной тарелки (сверяться с соседской ты даже не пытаешься, а то мало ли, что ты увидишь: крысиные хвостики в пресловутом соусе карри или хрустящие крылышки летучей мыши; спать, несмотря даже на все происходящее, ты предпочитаешь в будущем спокойно). Однако оказывается, что, в принципе, по описанию девушки всё выглядит вполне съедобно. Только слово «Burner» навевает нехорошие ассоциации, но ты задумаешься над этим всерьез несколько позже. Когда появится острая необходимость.

Ты вооружаешься ножом и цинно отрезаешь ломтик, наконец отвечая на почти забытый вопрос:
– А я их пока коллекционирую. Знаешь, две бумажки – скучный повод идти в соответствующие инстанции. – Разлив вино по бокалам, официант беззвучно удаляется. – Кто знает, может, иском об отравлении стопку дополню. Всё посолиднее. – Ты натыкаешь кусочек на вилку и некоторое время рассматриваешь его, не отрывая от тарелки, прежде чем миролюбиво кивнуть Николетт: – Приятного аппетита.

Ягненок оказывается очень приличным на вкус, и соус карри тебе очень даже нравится своей пряностью в данном сочетании. Ты думаешь о том, что, возможно, твоей коллекции сегодня пополниться и не удастся...
И больше ты ни о чем не думаешь, потому что во рту всё взрывается счастливым фейерверком до того, как ты успеваешь осознать, что красное и очень похожее на подставу ты учуял в, казалось бы, невинном блюде.

Наплевав на изысканность напитка, ты рефлекторно осушаешь бокал до дна свой и совершенно беспардонно соседский, потому что за все нужно платить. От безысходности принимаешься за очень поздно примеченную бутылочку с водой, стоящую по совершенно неудобную для тебя правую сторону, которую из-за своей леворукости ты редко признаешь компетентной для изучения.

Осознать, что алкоголь только подстегивает ощущения, ты пока не успеваешь. Зато получить первые сигналы о том, что начинаешь быстро хмелеть на пустой с обеда желудок, ты умудряешься очень даже успешно.

Отредактировано Casper Blonsky (2013-08-31 14:55:26)

Ты ощущаешь себя так, словно последние сутки напролет целовался с огнедышащим драконом. Предположительная продолжительность действия (многострадальные сутки) бралась за минимум, и ты мог бы поспорить, если мог сейчас говорить, что и та наверняка будет занесена в более позднее издание Книги рекордов господина Гиннесса.

Ты хмыкаешь: а следом за ней на CNN просто обязана выйти статья о том, что какой-то сумасшедший вылакал половину океана и, разумеется, тем самым нанес колоссальный ущерб природному фонду, не способному отныне поставлять голубого тунца на рыбные аукционы Токио для того, чтобы беспрецедентные сделки продолжались.
Честное такого, ради такого случая ты бы даже рассказал о своих ощущениях на камеру.
Если бы мог говорить.

Два бокала вина и скромная (особенно для такого ресторана) бутылочка воды исчезают в твоём желудке молниеносно и безвозмездно для тех, кого незаконно лишили собственности, но пожар всё больше походит на Великий лондонский от дьявольского тысяча шестьсот шестьдесят шестого, и ты осознаешь, что в принципе побеседовал бы о многом с сидящей напротив тебя заливающейся смехом дамочкой.

Опять же – если говорить бы мог.

Ты даже не делаешь ей чести, когда она заказывает воды, похоже, всё-таки из самых чистых побуждений. Оценив ситуацию, официант, видно изрядно натасканный в сфере срочной медицинской помощи, когда дело касалось прелестей индийской кухни, является, как показывает циферблат на стене, секунды через двадцать три, но тебе кажется, что прошла вечность, а потом ещё одна, и скоро новая стадия эволюции вновь будет изгонять динозавров с мордашки Земли.

Кстати о рептилиях. Ты чувствуешь, что на глазах выступили слёзы, и обычный обзор сузился до постыдной щелочки но всё равно поднимаешь взгляд, оценивающе косишься.
Твой крокодильчик искрится от детского счастья и, похоже, по-прежнему ничего не может с собой поделать.

Пока она снова говорит что-то о специях (на слове "специи", несмотря на отрицательную частицу, ты почти стонешь), ты перехватываешь спасительный графин у раздражающего своей невозмутимостью официанта и жадно пьешь прямо из широкого горлышка, не стесняясь публики и собственных отсутствующих манер. Ты не уверен, что не лопнешь от объема поступаемой жидкости, но находишь эту смерть даже в чём-то благородной, почти рыцарской: если что, распрощаешься с жизнью ты в ожесточенном бою. Так что дело в шляпе.

Белый воротничок в белоснежном фраке продолжает великодушно наблюдать за происходящим, выпрямившись по струнке и держа на подносе одинокий, оставшийся без должного внимания бокал немым укором творящемуся дилетантскому бедламу, несмотря на его собственную каменную мину. Ты делаешь его назойливости ручкой, потому что только на середине хрустальной фляги, а это значит, что у тебя столько интересного впереди.

Вместе с жгучим привкусом вымывается и благодетельное вино за баснословные деньги, и вообще, как кажется, все возможные способности нервных окончаний во рту чувствовать. Ведьмочка заказывает виски, когда ты расправляешься с последними глотками и, замерев на секунду, проверяя стадию прогресса, чинно, практически деликатно, отставляешь пузатую посудину на край стола. Тебе кажется, что ты видишь в глаза официанта насмешку, но учитывая его предыдущие таланты относительно выражения чувств, ты решаешь, что тебе показалось.

Ты складываешь руки на столе, как примерный школьник и, переведя дух, впериваешься в Николетт.
- Что-то мне подсказывает, что если бы силой мысли можно было убивать,.. – на протяжении всей фразы ты сверлишь Аллегре пристальным, но, как ни странно, отнюдь не испепеляющим взглядом, и не перестаешь даже когда она замолкает и вам приносят виски. Говоря по чести, у твоей новой знакомой на самом деле был отличный вкус, когда дело касалось алкоголя, но ты не скажешь ей это, даже окажись на первой ступеньке к эшафоту.

Ты, пожалуй, уже на самом деле можешь говорить, и тебе это даже не кажется.

Но ты молча отрезаешь новый кусочек.

Смерив свой очередной билет в Тартар в качестве проверки на "вшивость", ты незамедлительно отправляешь его в рот и поднимаешь взгляд на сидящую напротив тебя девушку.

– Вкусно.

Поводя освобожденной вилкой, ты вооружаешься принесенным виски и дружелюбно улыбаешься.
Бокал освобождается залпом.
Лёд, не желающий идти никаким иным способом к клиенту, требовал жертв.

– Так что ты забыла у Старка? – а тебе надо себя чем-то занять, пока порцию обновляют.

Тебе стоит сил, чтобы сдерживаться от очередного приступа, но ты считаешь, что оно того стоит.
И, что самое удивительное, несмотря на пережитый стресс ты впервые за сумасшедшую неделю правда чувствуешь себя "в своей тарелке".

Отредактировано Casper Blonsky (2013-10-19 22:26:03)