Не то чтобы Стефан не ожидал, что в следующий раз они встретятся в суде. Нет, он как раз таки был уверен, что рано или поздно это случится, более того, предполагал, что рано.
Он в своих мыслях по-разному представлял, как это будет выглядеть, но ни один из вариантов не довел до конца. Первые несколько дней он пил по вечерам в больших объемах, жена досадно качала головой - да, они были очень близки с дедом, большая потеря, даже не успел попрощаться, да и такой стресс. Но Штольц взял себя в руки, сообщив самому себе, что он взрослый состоятельный и состоявшийся мужчина, который привык всё держать в своих руках, ему уже много лет, чтоб кардинально менять свою жизнь, взгляды и предпочтения.
Но как и всякая техника, в программе которой появился сбой и был найден баг, работать по-старому не могла. Его голову посещали всякие мысли и идеи, а уж как там икалось мистеру Линдбладу, как полыхали его уши, Штольц мог только предполагать.
Когда он, подходя к кабинету делопроизводителей, услышал, как не очень знакомый голос кого-то из делопроизводителей вещал что-то про "если Штольц и Линдблад там опять что-то отожгут, сразу позвони", то он просто замер перед дверью, ожидая, когда же выйдет тот, кто должен будет звонить.
Обычно говорят, что кто футбол смотрит, в цирке не смеется, а тут надо же - прокуратура. Деньги что ли за билеты в зал суда требовать?

Дела об изнасиловании Штольц не очень любил. Во-первых, ради объективности он никогда не был уверен в вине обвиняего, а в случаях с женщинами знал множество примером этих оговоров. Очень трудно первое время работы, будучи женатым на милой, женственной женщине, о которой он всегда заботился, смотреть на какую-нибудь девушку, видеть, как та рыдает, и подвергать сомнениям её слова. Во-вторых, нередко в таких случаях потерпевшие видели во всех мужчинах угрозу, врач или прокурор - не важно. Общаться с ними было тяжело, а заранее предугадать, что это дело нужно было отдать женщине, было сложно. Как и то, на сколько объективно будет вести дело она.
Обвиняемый был чьим-то сыном, представителем золотой молодежи, и по его морде было видно, что тот не сильно волнуется, наняв лучшего адвоката города. Если бы это не был зал суда, то Стефан бы спросил, под чем он, а так выходило, что вроде бы просто еблан. Хотя его вид мог быть обманчивым.
Первые минут десять Штольц вел себя как Штольц. Это было не очень сложно, достаточно всего лишь сделать каменное и строгое лицо, выбрать нужную интонация и сильно сконцентрироваться на деле. С последним было сложнее - пальцы слегка подрагивали, а воздух так немного искрился в пространстве, пересекающем направленные друг на друга взгляды адвоката и прокурора. Они часто смотрели друг на друга в зале суда, но там всегда было всё понятно - насмешка, легкая "спортивная злость", может, немного пренебрежения, сколько-то театральщины, строгость. Сейчас они переглядывались слишком много. Кажется, Лейв о чём-то думал. В принципе думал.
Допрос потерпевшей прошел сносно, если так можно было назвать их диалог с Лилбладом. А вот обвиняемому Стефан задавал вопросы стоя, глядя очень цепко и даже понижая голос.
- Что вы делали в ночь с четвертое на пятое февраля? - Стефан, задавая вопрос, приподнимал подбородок.
- Не помню, - отвечал тот так, будто успел переобщаться с Линдбладом. Это ведь он ему сказал так отвечать! А тот умело скопировал, даже интонацию! Стефан резко перевел взгляд на Лейва, подался чуть вперед:
- Он... Не помнит! - Штольц продолжал смотреть на него очень испытующе. Не помнишь? Да ладно? Что, совсем-совсем не помнишь, был на столько пьян, что решил соврать? Верное решение. Не помнишь, не признаешь вину, судить не за что. Ни умысла тебе, ни неосторожности. Просто не помнишь. Кадык Лейва дернулся, но взгляд тот не ответ.
"Всё ты помнишь!" - мысленно сказал ему Стефан, будто тот был телепатом. В зале повисла тишина.
- Мистер Штольц, мистер Линдблад, - прорезал её голос судьи, - если вы немного отвлечетесь друг от друга, то заметите, что потерпевшая уже плачет.
Это было предложение поторопиться или как минимум вернуться к делу. Следующими были аплодисменты обвиняемого, и именно ему достался самый суровый взгляд Штефана-удава, глядящего на мышку в клетке: ничего хорошего он не обещал. Правда, больше Лейву, а этого попросил просто не вмешиваться.

- Линдбалд, - он остановил адвоката в коридоре, поймав того за руку, чтоб произнести заготовленную речь, набрал воздуха в грудь, обращая внимания, что тепло ощущается отлично и сквозь ткань пиджака, и сильно сократил то, что планировал, до одной фразы, - давайте, поужинаем сегодня вечером?

Заведение он выбрал сам. Не самое пафосное из тех, что были в городе, но приличное, чтоб там могли ужинать главный прокурор и известный адвокат. По вечерам Стефан ел немного, но предпочитал белок и клетчатку всему остальному.
- Собственно, Лейв, я заметил некое напряжение сегодня в зале суда, - о да, верх политкорректности, или как там это можно было назвать? - и хочу с вами это обсудить. Я очень люблю и ценю свою работу, думаю, вы тоже, и мне не хотелось, чтобы рабочему процессу что-либо мешало.
Да, он позвал его обсудить дела. Нет, нет, он вовсе не искал повода для встреч. Его действительно интересует только работа. Во всяком случае, в этом старался убедить себя, об этом сказал жене, собираясь вечером. Деликатно предупредил её, что, возможно, будет поздно. Благо, Сюзанна знала о их натянутых странных отношений, которые они вроде так и не наладили, хотя по словам Стефана "почти получилось".
- Я думаю, если мы обсудим...
Он так думал. Впрочем, он так же и думал, что если они всё обсудят, то ничего не изменится. Они, конечно, поговорили, не так напряженно, как раньше, но всё равно ощущалась и недосказанность, и не возможность поймать ту нить, за которую нужно было раскручивать происходящее. И никакой удовлетворенности не было. Стефан не любил это хождение вокруг да около, когда и сам не знал, какие слова подобрать, как именно поговорить и вообще о чём конкретно.

Не смотря на то, что Штольц всю жизнь прожил рядом с океаном, плавал в бассейне, он всё же был более земным существом. Хоть и имел яхту, но выходил на ней не часто. А вот Линдблад, по его словам, плавал совсем недавно.
Зато Стефан выбрал алкоголь. Ночь, океан и ром - ассоциации с пиратами. Стефан открыл бутылку, когда берег остался уже позади.
- Скинем якорь тут?

Отредактировано Stephen Stolz (2013-10-15 22:15:16)

Луна - владычица морей. Так вроде было у Байрона в его "Тьме", что запомнилось Штольцу из прочтения этого английского поэта. Будь бы он младше, когда читал, оценил бы просто красоту слога или не заметил вовсе, но тогда подумал про физику и притяжение. Хоть и океан был спокоен, но яхту всё равно покачивало, потому разливать куда-то алкоголь было глупо - расплескается.
Стефан не был сторонником мнения, что только под алкоголь можно качественно расслабиться и оторваться. В его случае алкоголь усиливал то состояние, что было главенствующим, ему становился либо только намного хуже, либо отпускало всякие тормоза. Второго состояние он не любил, и если настрой был позитивен, то компания "своих" позволяла ему стать и без того открытей. Сейчас же он вроде как искал в градусе уверенность. Непонятно, какую. И в первую очередь думал о том, что вот Лейва-то он точно расслабит.
- Адекватное предложение? - Стефан открыл бутылку и протянул её Лейву, - да. Выпей.
Тот бокал вина за ужином, который он лично и не допил, эффекта не возымел вообще никакого, хоть Штольц и оценил, что его устойчивость к алкоголю ниже, чем у Линдблада. Приняв бутылку из его рук, не случайно задев его пальцы своими, Штольц тоже сделал глоток, поморщился и, отставив бутылку, полез за сигаретами.
- Мы о работе, Лейв? - уточнил он, испытующе щурясь, доставая из пачки сигарету, а адвокат, что странно, последовал его примеру.
- А ты как думаешь? - ответил тот в лучших традициях сынов Израиля, и в интонации, и во взгляде было столько скепсиса, что сомневаться не приходилось.
- Думаю, нет, - честно подвел черту Штольц, протягивая горящую зажигалку. Тот перехватил его руку, подводя на нужное расстояние и обжигая пальцами не хуже, чем мог бы огонёк пламени. Невольно в голове закрутились все воспоминания из прошлого. Когда что-то шло на другой уровень с человеком, Штольц всегда искал предпосылки к тому, пытаясь обнаружить момент, когда всё пошло не так. В его беглой цепочке всё пошло не так, когда он впервые услышал "Встать, суд идёт", стоя напротив Линдблада. Могло ли оно всё остаться там?
- Что ты подразумеваешь под адекватным предложением, Лейв? - он стянул с себя пиджак и, не особо заботься о его сохранности, скинул рядом, - я...
Он замялся, пожимая губы, затянулся, пожал плечами и отпил - столько действий, явно выдающих его растерянность.
- Нет, у меня нет, - всё же озвучил он свой ответ и соврал. Просто не мог сказать то, что крутилось в его голове и даже было на языке. Штольц отдал бутылку. Просто обсудить он не мог. Не мог переступить через себя и свои принципы, не был на столько раскрепощен и открыт перед Лейвом. Немного боялся ему открыться. Даже для такого банального предложения как ужин, он искал какой-то повод, и сейчас прекрасно понимал, что всё таки не ему самому нужно было думать так, чтоб уберечься от каких-то своих мыслей и идей, ему нужно было в случае чего иметь ответ для Линдблада, чтобы тот "ничего плохого не подумал".
С другой стороны...
- Но раз уж мы тут, точнее, раз уж ты тут, то вариантов много быть не может, - это было почти прямо. Почти на том уровне откровенности, которую мог себе позволить Штольц. Он же пытался перевести "стрелки" на Линдблада. В самом деле, они не остались говорить в ресторане, где полно людей. Они не поехали в паб пить. Им вроде как мешали люди. Они не поехали на пляж, потому что и там могли найтись какие-то... зрители? Ну, где-то бродят, казалось бы, но нет, оба искали место, где бы можно было поговорить тет-а-тет. Точнее, не поговорить. Ходящие неподалеку люди не мешали бы уединению именно разговора. И Линдблад это всё должен был понимать не хуже, чем он сам.
- Но пока мы пьем, я придумаю и озвучу, окей? - сказал он это твердо, уверенно и так, будто они оба были парнями из гетто и как минимум братанами.

Первую бутылку уговорили в основном усилиями Лейва. Курилось под это дело много, а на горлышке очень отчетливо проступал привкус табака.
Стефан расстегнул рубашку почти до середины: не смотря на статичное положение, всё равно было жарко.
- Я плохо помню своё детство, - начал он немного неожиданно даже для самого себя, - но у меня были совершенно сумасшедшие идеи, которые мы даже пытались воплотить, порой с сестрой. Как-то даже построили что-то вроде убежища в лесу, выложили там место для костра, но забыли про дымоход. Ну... как забыли. Не подумали. И как только не угорели? Сейчас у меня порой бывают разные идеи, но я не тороплюсь их высказывать. Вроде как будь сложнее, и к тебе потянутся - работает. А открытость и искренность, боюсь, меня обескуражат. Но я постараюсь быть таким, иначе...
Что именно "иначе" он уточнять не стал. Ответ как бы повис в воздухе, а Штольц потянулся к бутылке, забрал её из рук Лейва, но вместо того, чтоб приложиться, отставил в сторону. Глоток для храбрости смотрелся тут бы очень смешно. Как и что-то скомканное. Потому хватило сил собраться с силами и заглянуть в глаза Линдблада. Не то предупреждая, не то показывая свою смелость. Когда сам не веришь в себя, то никто в тебя не верит. Когда не уверен ты, то и остальные начинают колебаться. Он подался к нему, расстояние было небольшим, и сначала просто прижался к его губам, как тот тогда на Аляске, а потом чуть приоткрыл их, медленно, и едва-едва прихватил ими нижнюю губу Линдблада, почувствовав какой-то несмелый, но отклик. Правда, почти в ту же минуту Лейв его оттолкнул и отстранился сам.
В коротким миг он испытал резкое желание отвернуться и снова сделать вид, что ничего не было. Но в его голове это бы значило последнюю попытку. Но испугало скорее факт того, что им же как-то обратно плыть. И что теперь об этом точно придется говорить. Потому он не отвернулся и спросил взглядом, куда Линдблад собирается сбежать теперь, а тот так же быстро, как только что оттолкнул, потянулся поцеловать его сам.
Настойчивым быть не хотелось - не знал, понравится ли это Лейву, не спугнет ли его. Но он вроде как только что пообещал быть открытым и искренним, потому, ощутив новую волну жара от простого поцелуя, обнял того за шею и спину, просунув свою руку под его. Штольц прижал его, потянул на себя, одновременно с тем отклоняясь немного назад, и полностью поворачиваясь к нему корпусом.
Одну ладонь запустил в волосы, массируя голову, а второй потянул рубашку из-под брюк, тут же уводя руку на оголившуюся кожу и надавливая на мышцы, ощупывая, надавливая, поглаживая. Целовался он напористо, сминая и прикусывая губы Лейва, толкался языком в его рот и не то прижимался к нему сам, не то прижимал к себе, не давая никакой возможности высвободиться. Да и нужна ли она была?

Он не знал, что нравится Лейву. И это не было проблемой или чем-то плохим, Стефан любил доводить возбуждение своих любовниц до предела, а потом хрипло, пошло на ухо спрашивать, чего они хотят, чтоб послушать эти срывающиеся стоны, искренние в своей страсти. В последнем Лейв казался очень искренним, не уступая по напористости ему самому. Проблема была в том, что Штольц не совсем знал, чего он сам хочет. То есть, знал, но не был уверен в том, как это сделать с мужчиной.
Хотя тут помогал алкоголь и накатившее возбуждение - пока что он не думал, просто делая то, что хотелось именно в конкретную данную секунду.
Он повалился на спину, утягивая Лейва за собой и попробовал перевернуться, чтоб подмять его под себя, сжать, надавить, навалиться и дать ощутить собственный жар и тяжесть тела, чтоб прочувствовать его.
Собственная рубашка уже была расстегнута, и Стефан всего на пару секунд отвлекся, приподнимаясь, чтоб её скинуть. Лейв ждать его не стал, расправляясь своей, и спустя ещё несколько коротких моментов он уже чувствовал его голую кожу. Не сдержался, съехал чуть вниз, упираясь согнутыми в коленях ногами, и лег грудью где-то чуть ниже его ребер, порывисто подаваясь вперед. В голове зазвенело от такой ласки и отзывчивости со стороны Лейва. Вторая юность? Он уже слишком давно не ощущал такого возбуждения, чтоб аж руки дрожали. Если бы ему сейчас срочно пришлось тормозить, если бы тут вдруг появился тот самый Коул, то Стефан не был уверен, что смог бы быстро прийти в себя. Накрыло.
Лизнув его кадык - самому всегда нравилось, на столько чувствительное было это место - Штольц съехал губами по шее чуть вбок, жарко прижимаясь к ней, целуя, чуть прикусывая и снова целуя, а рука его уже шарила где-то внизу, сжимала пах Лейв через ткань брюк. И он не долго думая, судорожно потянул потянул молнию за собачку, расстегнул ремень, пуговицу и пролез рукой через резинку белья, сразу наткнувшись на влажную головку. Что делать с членом рукой он знал прекрасно так что не растерялся, разве что непривычно было сжимать, но не собственный. В этом было что-то ненормальное, но очень возбуждающее, что Штольц потерся пахом о его бедро и как-то коротко, тихо застонал, отрываясь от шеи. Переключился на ключицу, сжал сначала зубами, а потом втянул кожу в рот и уперся лбом в то самое место, глядя вниз. Размер-то в руке как раз был привычным.
Штольц накрыл головку ладонью, растирая по ней смазку, заскользил вниз рукой и поджал член у основания, но тут же вернулся вверх, чтоб повторить это сначала. Лейв под ним выгнулся, даже заелозил, вцепился в руками, а воображения дорисовало картину, как он там откинул голову и приоткрыл рот. Да, Стефан ещё в прошлый раз хотел именно такого.
Свои брюки он расстегнул быстро и даже без запинки - мастерство, ага. Ну, просто удачно сложилось. А из штанин уже выпутывался как придется, помогая ещё и Лейву. Теперь в его ладони были зажаты оба члена, и сам этот факт был чем-то вроде истины, которую до этого он просто не мог познать.
- Удобно? - шепнул он свой вопрос Линбладу на ухо, когда в голове на пару секунд что-то прояснилось. Он же лопатками упирается во что-то твердое, жесткое. Может, ему даже больно, а лично для Стефана любая боль была очень сильно отвлекающим фактором. А хотелось, чтоб он отвлекался только на Штольца.

Кровать была явно удобнее, только теперь снизу оказался сам Стефан, но отчего-то его это ничуть не смутило - эта позиция ничего не означала, в конце концов, Лейв же лежал так минуту назад. Правда, кажется, того посещало что-то вроде самого Штольца - не нерешительность, нет, её было достаточно, пусть и не вагон, нет, это было какое-то легкое не знание, как сделать так, чтоб было совсем хорошо, и ничего не испортить.
Но от чужой руки на своём члене Штольц застонал, выгнулся, крепко прижимаясь и прижимая, ухватив Лейв за плечи. Толкнулся бедрами в сжимающую его ладонь, а потом решил, что нужно немного по-другому.
- Перевернись, - шепнул он тихо, но Лейв едва не зарычал на него, прикусил губу, не то не желая, не то что-то ещё, так что Стефан рыкнул сам и сам же его перевернул, заставляя спиной улечься на его грудь. Лейв был немного выше, так что Штольц мог целовать его чувствительную шею и оставлять новые следы на ключице. Он был не из тех, кто "метил" своё, но почему-то чувствовал, что Линдблад свой собственный, оттого и хотелось оставить на нём какой-то отпечаток, чтоб помнил. Чтоб сам видел. О каких-то последствиях он не думал. Он вообще не думал, в голове всё формировалось какими-то образами и короткими вспышками.
Лизнув собственные пальцы, он влажно заскользил рукой по его члену, а ответные стоны только добавили решимости. Штольц задвинул рукой быстрее и приподнял бедра, приноравливаясь, пока не уперся головкой членом в его мошонку, оставляя там влажные следы смазки. Потерся большим пальцем уздечку, подразнил и накрыл ладонью, подкручивая. Второй рукой он судорожно оглаживал его живот и иногда надавливал, мельком думая, что хотел бы его туда поцеловать прямо сейчас, спускался на внутреннюю сторону бедер, одновременно с тем прикусывая мочку уха и целуя под ним.
Потом решился, наконец-то, думая, что не такие уж они и школьники, чтобы просто подрочить друг другу. Надо же не просто. Раз уж они и так зашли на столько далеко. Расхожая шутка о том, какая разница - мальчик или девочка, была не такой уж и шуткой. Снова лизнул пальцы, только теперь уже пробрался за мошонку, скользнув между ягодиц, но не убирая другую ладонь с члена. Лейв что-то бессвязно простонал, но Стефан только крепче вжался губами в его шею, огладил пальцами колечко мышц расслабляя, и снова задел уздечку.
Было очень туго, Лейв дернулся, но Штольц его удержал, двигая теперь обеими руками сразу в такт. Палец чуть согнул и просто шевелил запястьем, ускоряясь, пока Лейв не выгнулся, громко застонав, не толкнулся сам, задрожал. Головка на члене набухла, засочилась, и в ладонь брызнула горячая жидкость толчками, несколько капель попало Лейву на живот, а Стефан продолжал гладить его, но уже медленнее, подводя к черте между "слишком хорошо" и "слишком много".
Когда тот уже дернулся, обозначая, что хватит, Стефан взял его руку и переместил на собственный член, который и так пульсировал. Почему-то было очень важно не просто довести себя самому, а чувствовать при этом Лейва.
Оргазм был очень ярким, быстрым и мучительно сладким, удовлетворяющим, совсем не похожим на те, что он испытывал просто подрочив в душе. Штольц простонал, кажется, имя Линдблада, крепко сжал его, приподнимаясь, поджимая пальцы на ногах, и упал обратно на кровать.

Лейв дал ему побыть ему агрессивным, не сдерживая, не заставляя тормозить, не подавляя - Стефан его мысленно поблагодарил, чувствуя себя теперь расслабленным, тягучим и мягким, как шоколадная паста. И, наверное, таким же сладким.
Стефан провел губами по его шее, слизывая соленые капли и привкус табака, который сам там же и оставил. Хоть Штольц порой и изображал из себя айсберг, но бережно хранил в своей душе ту сентиментальность, что присуща даже таким как он, и потребность в нежности.
Алкоголь не то чтобы выветрился, но мозг работал почему-то гораздо яснее, правда, теперь в другую сторону. Что-то вроде "ну нихуя же себе, бля, что мы тут устроили" и "ну нихуевенько мы тут устроили, кстати". У него не появилось закономерного чувства неловкости, не захотелось зажаться, закрыться и спрятать от стыда лицо в ладонях. Нет, ему сейчас действительно было хорошо и спокойно, как бывает только в ситуациях, где ты был полностью уверен в своей защищенности. Сейчас было так, о будущем он старался не думать. Да и Лейв не начал с ходу материться, убегать или отворачиваться. Напротив, обнял его и погладил пальцами, правда, проскользнуло в его словах что-то такое... Штольц не понял, что именно, но на это среагировал его внутренний прокурор, которого он заткнул и затолкал поглубже.
Он не ответил, только погладил раскрытой ладонью его шею, спускаясь на ключицу, заметил два отчетливых следа и легко улыбнулся сам себе.
- Не то чтобы я тебя хотел убить в зале суда, нет, так... - он дернул бровями, предлагая додумать Лейву самому. Либо что-то грубое, либо пошлое. Но с учетом последних событий - второе.
- Но знаешь, Лейв, даже не думай, что я могу лечь с кем-то в постель просто ради того, чтоб чего-то добиться или что-то решить, - улыбку он убрал, оставляя только выгнутую бровь, - и вообще помолчи пока, хорошо?
Сказав это, он тут же подался вперед, целуя его так же мягко и расслабленно, но просовывая руку под шею и прижимая к себе. Не так, чтоб не давать возможность отстраниться, а одновременно поглаживая, чтоб такого желания не возникало.
Что говорить - он не знал. Назвать своим тигром? Штольц мысленно усмехнулся. Ему всё понравилось, он и так себе слишком много врал в последнее время, чтоб отрицать и это. Лейву, очевидно, тоже, слышал он его стоны и даже в руках своих держал. И собирался подержать ещё какое-то время.
Хуй с ним дальше. Дальше могло быть что угодно, а ему уже слишком много лет, он уже и так дохрена проебал в своей жизни из-за собственной сдержанности, чтоб испортить ещё и этот момент. Ведь дальше такого не будет. Вот именно такого - точно нет. Первый опыт он всегда первый.
"Что же это выходит?.. Я думал, что он крутой профессионал, а моё подсознание - что у него классная задница?" - Штольц не сдержался и рассмеялся, ткнувшись лицом в его шею и частично наваливаясь на него, так было как-то удобнее и гармоничнее лежать.
- Лейв. Не думай ни о чём сейчас. Потом всё, потом.
Надо было, наверное, как-то стереть с себя сперму и соленый пот, покурить, выпить воды, а потом вернуться сюда. Но не смотря на свою же просьбу, Стефан волновался, что если Лейва отпустить, то всё испортится. Вообще всё. Потому продолжал держать.

Лейв вернулся с сигаретами, бутылкой воды, но как-то подозрительно быстро. Или Стефан погрузился в своё ничегонедумание на столько сильно, что даже начал засыпать. Его покачивало вместе с яхтой, покачивала на всё ещё пробегающих по телу волнах удовольствия.
Но тут Лейв подозрительно заржал, и внутренний скептик решил, что он явно не анекдот какой вспомнил. Но Стефан не торопился говорить первым, ожидая и прикуривая пронесенные им сигареты. Кажется, всё таки отпускать его не нужно было.
Или вообще всё не нужно было.
Стефан не мог похвастаться трезвостью мышления в пьяном состоянии. Во всяком случае, объективностью - точно нет. Возможно, и был объективен, но по привычке сомневался, потому что приучили, что у пьяных идея совсем отличаются от тех, что бывают у трезвых. И сами идеи выглядят пьяненько, не стройно.
Стефан чуть посторонился, давай Лейву больше места. Хорошо, что оба клаустрофобией не страдали, а то с таким ростом явно нужно было путешествовать на поезде, а не в узкой каюте. Решительно сел, снова заставляя себя собраться с силами. Окей, потом так потом. Если потом нужно сейчас, то будет. Только был один маленький нюанс.
- Лейв, - с лица пропала всякая мягкость, расслабленность и нежность, которая до этого его пропитала, - в первый раз ты спросил меня, есть ли у меня идеи, как всё решить. Мы поехали драться. Недавно ты попросил меня найти адекватное предложение. Ну, вот мы тут. Теперь спрашиваешь, что нам делать. Я-то придумаю. Но ты... ммм... Готов к тому, что я могу не дать тебе... выбора при такой тенденции?